«ВОСПОМИНАНИЯ О ВОЙНЕ»

Интервью с Миром Иосифовичем Римером

(зав. кафедрой экономики промышленности)

- Мир Иосифович, когда для вас началась война?

- Задолго до начала самой войны. До войны я учился в 16-й специальной артиллерийской школе г. Одессы. Я, как и многие мальчишки довоенного времени, бредил военными профессиями. Мы жили ощущением того, что завтра все же будет война, и выбирали профессию защитника Отечества. Учили нас хорошо, учили мужчины, которые знали, как надо воспитывать мужчин, - по системе воспитания Тома Сойера, тимуровцев, где важны отвага, мужество. И все это в дальнейшем нам пригодилось. Так, вскоре после окончания школы мы всем своим выпуском были призваны в армию. Поступили в Подольское артиллерийское училище. Подготовка еще в школе была неплохая, поэтому где-то за 5-6 месяцев из нас подготовили лейтенантов. И в декабре 1943 года весь наш выпуск (примерно 200 молодых ребятодесситов) были распределены по двум направлениям. Одна группа - в район Сталинграда, вторая (в которой был я) - на формирование артиллерийских частей, которые вступили в бои в районе Курской дуги на Белгородском направлении. Вот с этим было связано начало моей реальной боевой жизни в должности командира боевого взвода.

- А что такое истребительный противотанковый артполк? Как происходило уничтожение танков?

- Отечественная война была войной с мощным, вооруженным до зубов противником. В 1943 году, например, на участке Курской дуги было сосредоточено 2500 немецких танков. Наше Верховное главнокомандование предвидело такой поворот событий, концентрацию такого огромного количества техники на относительно узком участке фронта. И, естественно, готовились к противодействию всей этой железной армаде. Многие военные училища начали срочно готовить специалистов-противотанкистов. Сама по себе это была несложная профессия. Обычная артиллерия относилась к тому роду войск, который требовал хорошей теоретической, прежде всего, математической подготовки. Для артиллериста-противотанкиста ничего это было не нужно, потому что противотанковая истребительная артиллерия стреляла прямой наводкой. Обычно мы находились на переднем фронте в порядках стрелковых подразделений. И всегда были на виду у противника потому, что нас перебрасывали на те участки фронта, которые были танкоопасными. Особенность такого истребительного противотанкового полка состояла как раз в его мобильности, в возможности переброски с одного участка на другой, где мы были нужны. И обычно это была дуэль между бронированной техникой и относительно беззащитной, не очень крупной артиллерийской установкой (или установками). Я как командир огневого взвода имел в своем распоряжении две "сорокапятки", два тягача, один студебекер для боекомплектов и 14 бойцов. Вся работа на фронте состояла в том, чтобы вовремя выйти и занять удобную огневую позицию с тем, чтобы по возможности обезопасить свою команду, своих солдат и себя в том числе, хотя это удавалось далеко не всегда.

- Прямое столкновение с противником - лоб в лоб - это значит, не только вы его видите, но и он вас?

- Как правило, да. Нам редко удавалось заранее подготовить огневые позиции. Конечно, были и такие случаи, когда мы укреплялись, и противник нас обнаруживал только после первого выстрела, но чаще всего приходилось занимать огневую позицию с ходу, когда мы видели противника, и он видел нас.

- Помните ли вы прошедшие бои? Как все это происходило?

- Самым памятным сражением для меня было сражение на Курской дуге. Как известно, весна 1943 года на участке Воронежского фронта была относительно спокойной. Велись бои местного значения, но наше командование предвидело, что в начале лета немцы предпримут атаку, наступление на наши оборонительные позиции. Наш артполк как подразделение, которое находилось в резерве главного командования, а истребительные противотанковые полки, как правило, находились в этом резерве, бросали на те участки фронта, где ожидалось наступление танков. Мы уже были на расстоянии 15-20 км от линии фронта. 4 июля 1943 года началось наступление немцев на участке Воронежского фронта. Командование в какой-то мере предвосхитило это наступление и провело очень мощную артиллерийскую подготовку с тем, чтобы расстроить в определенной степени планы противника. Но тем не менее, наступление немцев началось. На это танкоопасное направление и был срочно переброшен наш артполк. Так случилось, что на место предполагаемого размещения нашего полка мы, в силу определенных причин, вышли с некоторым опозданием и, спускаясь с пригорка, попали под обстрел немецких танков. Мы вступили в бой, хотя наша позиция была не самой лучшей. Мы понесли немалые потери - одна из двух пушек была выведена из строя. Наш полк потерял примерно половину состава. К концу дня 6 июня мы были вынуждены отступить для того, чтобы переформировать свои ряды. К утру следующего дня было неясно, какие рубежи занимает противник. Меня как командира орудия с небольшим подразделением автоматчиков, с одним танком и орудием послали в головной дозор. Это означало, что мы должны были пойти впереди наших войск, которые готовились к контратаке, с тем чтобы вызвать огонь на себя. Нужно было, чтобы противник обнаружил свое расположение на передовой линии, тогда наши войска могли бы начать целенаправленное наступление. К сожалению, для меня участие в головной дозоре закончилось трагически - я был тяжело ранен. Мы были на острие войск, готовящихся к наступлению на этом участке.

- Как вы были ранены? Осколком?

- Нет, это было пулевое ранение. Мы обнаружили пехоту, за которой находились другие воинские подразделения противника. Пока мы разворачивали свою пушку, нас накрыло огнем противника. Потом меня ранило. Случилось то, что должно было случиться. Ведь мы вызвали огонь на себя, чтобы наши войска могли точно определить размещение, расположение войск противника.

- Мир Иосифович, вы видели того человека, который в вас стрелял?

- Нет. Я не мог его видеть. Это было на расстоянии 150-200 м. Противник размещался в небольшом лесочке. По-видимому, там были и окопы, оттуда и стреляли.

- Сколько вам было лет, когда вы вступили в бой?

- Мне исполнилось восемнадцать.

- Вам было страшно?

- Конечно, как любому нормальному человеку. Но я был командиром, от меня зависела жизнь моих солдат. Поэтому поддаться страху - это погубить и их, и себя.

- Чем занимались военные в то время, когда не было боев? Как проходила ваша жизнь?

- Все мы были молоды тогда и, не смотря на каждодневную опасность, не хотели унывать. Мы читали стихи Константина Симонова о любви и дружбе, слушали песни в исполнении Клавдии Шульженко.

- Была ли у вас подруга? Получали ли вы письма из дома?

- Подруги у меня не было, как и у многих моих товарищей. Наши головы были заняты другим. Сейчас я понимаю, что для того возраста это была большая потеря. Многие из нас так и не познали радости любви, семейной жизни. Ведь из 25 ребят, с которыми я учился в артиллерийской школе, а потом в артиллерийском училище, почти все оказались на одном участке фронта, в живых осталось только 6 человек. Меня иногда спрашивают о подвиге, о моем личном подвиге. Очень трудно отвечать на такие вопросы, очень трудно об этом говорить. Мне кажется, что те, кто так или иначе оказывался на передовых позициях, особенно в таких подразделениях, где я служил, каждый день фронтовой жизни был подвигом, подвигом и по той причине, что мы выходили один на один с противником. Это была дуэль между танкистами и противотанкистами. И поэтому наши подразделения были очень недолговечными. Три-четыре дня пребывания на фронте, и от полка мало что оставалось, поэтому его направляли на переформирование. - Вы верите в то, что выживите, вернетесь домой?

- Вера была у всех моих друзей. Я помню, как артиллерийскую школу, в которой я учился, вывезли из осажденной Одессы последним эшелоном в поселок Успенка (ныне Луганская область). Но через месяц фронт приблизился и к этому району, по ночам уже была слышна канонада приближающейся войны. Командование школы приняло решение эвакуировать нас на восток. Средств для эвакуации не было, и командир нашей школы, легендарный фронтовик Георгий Ксенофонтович Романов, собрал нас (600 ребят 8, 9, 10 классов) и сказал, что мы должны небольшими группами любыми путями передвигаться в район Сталинграда. За день до этого перехода мы, мальчишки второго взвода (или 10 Б класса), дали друг другу клятву, что через пять лет обязательно встретимся в Одессе на Приморском бульваре у памятника Пушкину в тот день и в тот час, когда мы выехали из Одессы. Это было 27 июля 1941 года в 1.30. Все мы верили в победу над врагом и в то, что обязательно встретимся. Почему мы определили этот срок в пять лет, я до сих пор понять не могу, по-видимому, мы интуитивно чувствовали, что война будет затяжная, долгая. Мы написали листочки с указанием своих фамилий, каждый расписался в этой клятве и у каждого из нас был этот памятный знак, памятная страничка, которую мы храним рядом с нашими дорогими комсомольскими билетами. Ровно через 5 лет, 27 июля 1946 года, я приехал в Одессу из Ленинграда, где учился в Ленинградском плановом институте. На эту встречу пришло лишь 4 человека из нашего класса. Мы договорились что тот, кто не сумеет приехать, даст телеграмму на Главпочтамт до востребования. Пришло всего 2 телеграммы. Из 25 человек класса в живых осталось 8 человек. Еще пришла сестра Лени Полищука, нашего однокашника, погибшего на фронте. В своих документах он хранил этот листочек. Она прочитала и пришла на нашу встречу. Вот такова цена этой победы, героизма. Когда мне задают вопрос о том, что было героического в военной нашей жизни, я отвечаю: то, что в прямом соприкосновении с противником мы выстояли. А тот, кто не смог устоять, отдал жизнь за свободу и независимость будущих поколений. Вот это, наверное, самое главное. В этом проявился наш героизм, героизм моего поколения. - Как воевали немцы?

- Немцы воевали грамотно и отважно. Перед нами был сильный, хорошо вооруженный противник, который знал, как правильно воевать. - Вам приходилось видеть пленных немцев, говорить с ними? - Я видел пленных и на фронте, и в Москве в 1944 году, когда их проводили огромными колоннами, но говорить не приходилось. Я приехал в столицу после госпиталя подавать документы на юридический факультет МГУ. Выйдя к Садовому кольцу, я увидел колонны пленных немцев.

- Что вы почувствовали в тот момент?

- Конечно, радость приближающейся победы. Предчувствие близости окончания войны.

- Когда поступали в университет, какое было к вам отношение? Вы же не рядовой абитуриент, фронтовик.

- Конечно, к нам, фронтовикам, при приеме в вузы относились по-особому. Я думаю, что где-то и послабление давали на вступительных экзаменах. Ведь война сильно выветривала школьные знания. Мне пришлось воевать два года, и восстановить утраченные знания за короткий период подготовки к поступлению в вуз было очень трудно. Но так получилось, что в МГУ я не стал поступать. Меня убедили поступать в профильный экономический вуз, каким был Ленинградский плановый институт.

- Как в дальнейшем сложилась ваша судьба? Вы посвятили себя экономике?

- Должен сказать, что судьба сложилась в дальнейшем удачно. Я себя считаю где-то счастливым человеком в том плане, что сумел в относительно короткий период времени понять, что такое экономика, какие законы управляют экономикой. Я окончил институт за три года, жажда учебы была велика, а необходимость скорейшего завершения учебы диктовалась тем, что жить было не на что: стипендия, небольшая пенсия как инвалиду войны были явно недостаточными для того, чтобы можно было безбедно жить. Я экстерном закончил второй курс (за лето подготовил все экзамены за второй курс и сразу с 1 курса перешел на 3). И, таким образом, при четырехлетнем курсе обучения я закончил институт за 3 года. Закончил неплохо, так как был рекомендован в аспирантуру. Успешно защитил диссертацию и был направлен по распределению в Куйбышевский плановый институт. Я никогда не жалел о том, что получил такое направление, хотя думал, что отработаю 2-3 года и вернусь в Одессу или Ленинград, который стал для меня родным городом. Но здесь я женился, здесь у меня родился сын, здесь, считаю, я обрел второе дыхание. Самаре я благодарен за то, что она меня так хорошо приняла, подарила мне прекрасную жену, прекрасного сына, надежных друзей и любимую работу. Горжусь тем, что до сих пор работаю в одном из лучших учебных заведений Самары, в учебном заведении, которое по рейтинговым оценкам сегодня находится в числе первых вузов нашего города.